И уже убегая - пока искал картинку к предыдущему посту еще раз порадовался тому, что иногда выделывают новостные ленты, где новости вываливаются рандомно скриптом без участия человека ... вот какие две новости нашли друг дружку на одной странице ..
Комментариев можно придумать уйму .. (улыбка)
и т.д
Противное состояние, когда есть куча всего, что хочется выложить на блог, но дел навалилось так конкретно, что даже икнуть лишний раз нет времени .. что уж там про написание чего бы то ни было говорить .. так что - коротенько ..
Этот город не сделает шаг вперед и не перевалит за черту, пока не изменятся мелкие детали. Точнее, наоборот - по ним можно будет заметить, что это произошло. Одни и те же желтенькие автомобильчики с фанерными стенами работают маршрутками во многих городах Украины. На задней площадке в них над дверью есть кнопочка - "сигнал до водія". Чтобы человеку не нужно было натужно орать через всех кто стоит / сидит в салоне, когда ему приспичит, наконец, покинуть эти гостеприимные желтые стены. Ведь, казалось бы - это так логично. И водителю ведь не нужно прислушиваться ко всем подозрительным звукам за спиной, которые могут оказать жалобными попытками назвать свою остановку и не выслушивать после милые и доброжелательные отзывы касательно его слуха и других плохо работающих частей в случае, если он эту самую остановку проехал. Так вот - и во Львове, и в Одессе эти кнопки работают .. а у нас - нет. Почему - известно, видимо, только водителям.
Так вот пока кнопка не заработает – этот город далеко не уйдет.
Знаете .. я сделаю сейчас вот как. Я дам сначала сам текст. Без дополнительных пометок. А потом в конце оставлю комментарии и объясню, что это за текст вообще ...
...
Напротив, реалистическая точка зрения, вдохновлявшаяся - от святого Фомы до Анатоля Франса - позитивизмом, представляется мне глубоко враждебной любому интеллектуальному и нравственному порыву. Она внушает мне чувство ужаса, ибо представляет собой плод всяческой посредственности, ненависти и плоского самодовольства. Именно она порождает в наши дни множество смехотворных книг и вызывающих досаду опусов. Она делает своей цитаделью периодическую прессу и, потворствуя самым низким вкусам публики, губит науку и искусство; провозглашаемая ею ясность граничит с идиотизмом, со скотством. Ее влиянию подвержены даже лучшие умы; в конце концов закон наименьшего сопротивления подчиняет их себе, как и всех прочих. В литературе, например, любопытным следствием такого положения вещей является изобилие романов. Каждый автор приходит в литературу со своим небольшим "наблюдением". Не так давно, ощущая потребность в чистке, г-н Поль Валери предложил собрать в антологию как можно больше романических зачинов, нелепость которых казалась ему весьма много обещающей. В эту антологию должны были бы попасть самые прославленные писатели. Такая мысль служит к чести Поля Валери, уверявшего меня в свое время в беседе о романе, что он никогда не позволит себе написать фразу: Маркиза вышла в пять. Однако сдержал ли он свое слово?
Если стиль простой, голой информации, примером которого служит приведенная фраза, почти безраздельно господствует ныне в романе, это значит - приходится признать, - что претензии их авторов идут недалеко. Сугубо случайный, необязательный, частный характер любых их наблюдений наводит меня на мысль, что они попросту развлекаются за мой счет. От меня не утаивают никаких трудностей, связанных с созданием персонажа: быть ли ему блондином, какое имя ему дать, встретимся ли мы с ним летом? Масса подобных вопросов решается раз и навсегда совершенно случайным образом. Лично же мне оставляют лишь одно право - закрыть книгу, чем я и не премину воспользоваться по прочтении первой же страницы. А описания! Трудно вообразить себе что-либо более ничтожное; они представляют собой набор картинок из каталога, автор выбирает их оттуда, как ему вздумается, и пользуется случаем всучить мне эти свои открытки, хочет, чтобы у меня было одно с ним мнение относительно всякого рода общих мест:
Небольшая комната, в которую прошел молодой человек, с желтыми обоями, геранями и кисейными занавесками на окнах, была в эту минуту ярко освещена заходящим солнцем... В комнате не было ничего особенного. Мебель, вся очень старая и из желтого дерева, состояла из дивана с огромною выгнутою деревянною спинкой, круглого стола овальной формы перед диваном, туалета с зеркольцом в простенке, стульев по стенам да двух-трех грошовых картинок в желтых рамках, изображавших немецких барышень с птицами в руках, - вот и вся мебель(*).
У меня нет никакого желания допускать, чтобы наш разум, пусть даже мимолетно, развлекал себя подобными мотивами. Меня станут уверять, будто этот школярский рисунок здесь вполне уместен, будто в этом месте книги автор как раз и имел право надоедать мне своими описаниями. И все же он напрасно терял время: в эту комнату я не войду. Все, что порождено ленью, усталостью других людей, не задерживает моего внимания. У меня слишком неустойчивое представление о непрерывной длительности жизни, а потому я не стал бы считать лучшими мгновениями своего существования минуты духовой пассивности и расслабленности. Я хочу, чтобы человек молчал, когда он перестает чувствовать. И постарайтесь понять, что я не вменяю в вину отсутствие оригинальности лишь из-за отсутствия оригинальности. Я просто хочу сказать, что не принимаю в расчет моменты пустоты в своей жизни и что кристаллизация подобных моментов может оказаться делом, недостойным любого человека. А посему позвольте мне пропустить это описание, а вместе с ним и множество других.
Ну вот я и дошел до психологии, а на сей счет - шутки в сторону. Автор принимается за создание характера, а тот, раз возникнув, повсюду таскает за собой своего героя. Что бы ни случилось, герой этот, все действия и реакции которого замечательным образом предусмотрены заранее, обязан ни в коем случае не нарушать расчетов (делая при сем вид, будто нарушает их), объектом которых является. Может показаться, будто волны жизни возносят, крутят, низвергают его, - однако на самом деле он всегда будет принадлежать вполне определенному, сформированному человеческому типу. Будучи простым участником шахматной партии, к которой я совершенно равнодушен, такой человек, кем бы он ни был, является для меня слишком заурядным противником. Однако что меня раздражает, так это жалкие словопрения по поводу того или иного хода, между тем как ни о выигрыше, ни о проигрыше здесь и речи нет. Но если игра не стоит свеч, если объективный разум, как это имеет место в данном случае, самым чудовищным образом обманывает того, кто к нему взвывает, то не лучше ли попросту отказаться от всех этих категорий? "Многообразие столь велико, что любые интонации голоса, звуки шагов, кашля, сморкания, чихания..."(Паскаль.). Если даже в одной и той же грозди не найти двух одинаковых ягод, почему же вы хотите, чтобы я описал вам одну из них по образу и подобию другой, по образу и подобию все прочих ягод, почему вытребуете, чтобы я превратил ее в съедобный для вас плод? Неизлечимое маниакальное стремление сводить все неизвестное к известному, поддающемуся классификации, убаюкивает сознание. ... Истолкование попросту убивает всякое действие, последнее ничего не выигрывает оттого, что его почтили таким образом. Герои С. гибнут под ударами авторских определений - определений более Или немее удачных, но ничего не добавляющих к их славе. Поистине мы обретаем этих героев лишь там, где теряет их С....
Как вам такой взгляд на "попсовую" литературу и живопись .. ? .. может показаться слишком критичным. А что будет, если я сейчас скажу, что за (*) в тексте кроется цитата из "Преступления и наказания".(Ф. М. Достоевский.). А С. не кто иной как Стендаль. И да - автор текста вот так смело и категорично критикует их подход и то, что они пишут. Наглость ? .. Да нет. Впрочем она, конечно, тоже, но уровень наглости и уверенности в себе все же в рамках. Все намного проще - автор текста - почти современник. Это вырезка из "Манифеста сюрреализма" Андре Бретона написанная, внимание, в 1924 году. А теперь внимательно прочтите текст еще раз. Та критика, которую высказывает Бретон почти идеально рисует причины моей неприязни ко всему попсовому. И хотя все современные жанровые авторы поголовно вряд ли дотянут до Достоевского или Стендаля - проблема за прошедшие 80 с лишком лет не изменилась. Проблема остается той же самой. И только степень растет.
