Если бы мне снились сны…

Что же было бы, если бы мне снились сны? Это вот что же, каждый раз, отбрасывая свое мягкое одеяло, забираясь в зыбкие объятия кровати, я лежал бы недолго, глядя в темный потолок, как делаю это всегда? Потом закрывал бы глаза, уютно ворочался и … провалившись, падал и падал бы сквозь звездное небо, через плоские океаны, через нарисованные окна. Вваливался бы в чужие квартиры, пробегая через пустые кухни, выпрыгивал бы с балконов, и, кувыркаясь в ночном прохладном воздухе, летел дальше. Вниз, сквозь асфальт и городские коммуникации, сквозь пустые тоннели метро, через густой горячий воздух азиатских стран и терпкий запах свежесваренного кофе. Врывался бы, наконец, туда, в это место, с хлопком приземлялся бы на кучу пахучих мятных листьев и лежал бы, тяжело дыша, глядя на голубое небо меж кронами над головой. А потом вставал бы и шел между этими деревьями и полками неизданных книг. Улыбался бы и кивал гуляющим здесь под ручку неописанным персонажам, шелестел бы бумагой ненапечатанных страниц , подолгу стоял бы у мольбертов с ненаписанными картинами, расставленными до горизонта в бесконечном ярко-рыжем поле. Вокруг летали бы несуществующие птицы, принося на крыльях вкусные, манящие запахи неприготовленной еды. Ускоряя шаг, я бежал бы в потоках ненаписанной музыки, перепрыгивая через них по мостикам неначатых стихов. А затем, остановившись на раскачивающемся помосте из невысказанных сомнений, нырял бы в бурлящее, кипящее озеро непроизнесенных вовремя слов. Пробиваясь сквозь них, хватаясь за заглавные буквы, за хвостики мягких знаков, опускался бы глубже, на самое дно, где несется холодное, стремительное течение несовершенных поступков. Окунался бы в него, почти замерзая, и, оттолкнувшись от самого дна, через горячие невыраженные чувства, выныривал бы наверх к голубому небу, к терпкому запаху свежесваренного кофе, через чужие сны, через ветки метро, через хвойный лес, всплывал бы снова в своей постели. И, открыв глаза, глядел бы в потолок, расписанный бликами утреннего солнца, как делаю это всегда.

Как прекрасно-жаль, что мне никогда не снятся сны!

Шар из 10 частей

1

Темно. Дыхание. Глубокое, прерывистое. Вокруг – ни звука. Так тихо не бывает. Сон ? Нет, слишком сильно ноет тело. И холод. Настоящий, живой. Влажный настолько, что пробирает до костей. Оставался без движения. Время текло. Или нет – в этой тишине ничего не было. Только холод и боль во всем теле. Неясно даже, сидит или лежит.

Глаза раскрывались неохотно. Серый, освещенный изнутри воздух протиснулся между век. Вокруг плотной вздыхающей стеной стоял туман. Это он надежно глушил звуки и делал все таким нереальным. Сидел, прислонившись спиной к чему-то холодному и неприветливому. Ноги поджал под себя. Они затекли и были теперь словно частями картинки, а не его тела. Мысли кружились в гулкой пустоте, которую сейчас представляла собой его голова. Что он здесь делает ? Что было ? Кто он ? Ответы не складывались. В памяти возникали образы, люди, места, но ощущения оставались нерезкими. Будто на акварельный рисунок плеснули водой. Среди прочих четко пробивалось только одно. Оно не было четче других – просто было каким-то всеобъемлющим. Потеря и пустота.

Разогнул ноги. Мышцы слушались плохо. Тянули. Нехотя возвращались под контроль и отвечали на вторжение ноющей болью. Посидел немного, растирая ногу, которая затекла почему-то сильнее другой. Попытался встать. Черт! Тело еще не слушалось. Пришлось немного постоять на четвереньках, пока стихнет боль в спине. Наконец встал. Да так и остался стоять. Большой деревянный помост грубо, второпях сбитый из досок. Теперь он хмуро, исподлобья пялился шляпками гвоздей в лихорадке вбитых там и тут. Не угрожал и не задавал вопросов – ты ведь слабак. Раньше или позже ты ко мне вернешься. Вот и всё. В этом вся правда, вся ложь и все твои нелепые переживания – уверенные, спокойные деревянные мысли. И воткнутый сверху столб, на котором невидимый и неощутимый ветер покачивает пустую веревочную петлю. Странно смотреть, как она шевелится – живая и неживая одновременно. Виселица не пугала. Кажется, ожидал ее увидеть. Ожидал и не хотел одновременно. Неправильная, отвратительная в своей скользкой слабости и в то же время такая конкретная в этой тишине, что становилось только противнее оттого, что она все таки здесь.

Ступеней у помоста не было. Оперся руками, кряхтя забрался. Наевшись тумана, дерево было холодным и влажным. Встал, отряхнул руки и подошел к столбу. Зачем он сюда влез ? Уж точно не кончать с собой. Хрен вам! Неясно было, кому вам, но это сейчас не волновало. Потрогал рукой петлю. Странно – она оставалась сухой и теплой и .. притягательной ? Дернул, пытаясь сорвать её. Не поддалась. Сука! Неясно было, кто – просто хотелось выплюнуть это противное состояние прилипшее изнутри. В царившей тишине хотелось что-то сказать. «Сука» повторил негромко. Нет, уже не то. Этого мало. Дернул петлю еще раз, качнул. Она зависла в пике своей амплитуды. Постоял немного, глядя на нее – торчащую под нереальным углом. Развернулся и пошел, скрипя хлипкими досками. Хотелось убраться из этого места, от мыслей, которые здесь царили и от пустоты, которая никак не хотела ничем заполниться. Спрыгнул. Одна из досок ответила противным старческим скрипом. Развернулся, поглядел. Взялся за торчащую в сторону доску, потянул и отпустил. Мокрый шлепок. Сильнее. И снова влажный звук встающей на место доски. Взялся опять. Потянул, немного поддалась. Ещё. Неожиданно напала злоба. Дернул. Крякнула, но осталась на месте. Вцепился обеими руками, снова дернул; и еще раз. Хотелось развалить всё к чертям, всё вообще. С резким вскриком доска отломилась, и он повалился на спину. Обломок остался в руках. Не глядя, отбросил его в сторону. Руки оцарапанные гвоздями и деревом, саднили. И хорошо. И славно. Хоть что-то настоящее. Лежал на спине и смотрел вверх на туман. Ничего другого не было видно. Боль в ладонях слегка отрезвляла. Встал и пошел прочь от виселицы.

2

Облака плыли мимо, наталкивались друг на друга в серой сутолоке неба. Наседая и сталкиваясь, они не замечали её. Странная, непривычная конструкция из труб и болтов. Неуместная в небе, она раскачивалась и поскрипывала на ветру. С верхушки сорвался один металлический шар и шелестя покатился вниз. Вывалившись и напугав ближайшее облако, он устремился вниз к земле. Торопился, проскакивая через воздушные слои – его человек уже приближался к месту.

3

Вокруг проступали силуэты. Массивные, странных форм. Угрозы не было. Тишина и покой. Такие же пустые сейчас как он. Сколько шел ? 10 минут ? Час ? Смысла в этих цифрах не было. Но вот впереди померещилось какое-то движение. Снова. Что-то дергалось в тумане. За время, пока шел, серая стена вокруг становилась всё более жидкой и прозрачной. Вот через налет влаги стали различимы деревья. Парк ? Лес ? Все же скорее парк. Как-то все слишком ровненько. Ну конечно. Как же иначе ? Всё должно быть прилично, аккуратненько. Чтобы все могли внимательно рассматривать геометрию асфальтированных дорожек и ровные ряды деревьев. Так намного проще игнорировать труп в петле, что мерно раскачивается в центре парка. Какая разница, что дырка в легком – главное чтобы пиджачок был приличный.

Движение впереди не прекращалось; шёл к нему. Вот на ветке, силясь вырваться, мечется серый воздушный шар. Это еще тут откуда ? Кому он тут ? Протянул руку и отцепил нитку. На ощупь шар оказался таким, каким должен был. Резиновый и упругий. И всё. Никаких других ощущений, никаких подсказок. Просто кусок резины, рвущийся к ненужной свободе. Немного подбросил шар и отпустил нить. Но тот только неторопливо опустился туда вниз, в более плотный туман. Теперь видна только неточная линия. Странно. А ведь только что так рвался. Ну да – со свободой часто так – как получишь – так хреново становится, что не знаешь, что со всем этим добром делать. Вздохнул. Но все же – это свобода. Давай – иди, ищи свое резиновое счастье. Легонько пнул шар ногой. Но внизу в плотном тумане на удар отозвалось негромким шелестом что-то другое – легкое и почти невесомое. Хм. Нагнулся и пошарил руками в серой жиже. Нашел. В руках лежал шар, скатанный из газет. С фотографии на торчащем клочке, на него смотрел черно-белый голубь – персонаж какой-то заметки. Что это за чертовщина ? Голубь презрительно гулькнул и отвернулся вглубь фотографии. Аккуратно повернул шар другой стороной. Моргнул. Ничего не изменилось. Бред. Бросил шар обратно в туман. Падая, он словно раздвинул серую пелену вокруг себя и теперь лежал рядом в озерце асфальта. Туман медленно сползался на место. Кажется свихнулся. Вот уж не думал, что когда сойдет с ума, то будет вот так спокойно об этом думать. Постоял немного, слушая себя. Казалось, что безумие ничем не отличается от обычного его состояния души. Что ж – это окажется хорошей шуткой, если выяснится, что все это время был просто безумцем. И очень удобной шуткой. Так все становится совсем легко. Не нужно переживать. Не нужно выдавливать из себя эту боль и эту память. Ее лицо, запах, привычки. Шар снова зашелестел и неторопливо покатился, увлекаемый каким-то своим персональным ветром. Постоял, глядя на смыкающийся коридор в сером тумане. Пожал плечами, засунул руки в карманы и зашагал следом. Это все равно не хуже, чем стоять тут и потихоньку утопать в самом себе.

4

Сколько шел за шаром – неясно. Да и не следил. Просто перебирал ногами. Шаг за шагом. Можно идти вот так всю жизнь. Интересно, а есть люди, которые умерли на ходу ? Наверное много. Но ходьба неожиданно оборвалась. Туман не исчез. А вот идти дальше было некуда. Земля кончилась и дальше, как водится, была вода. Её не было видно, но она звучала. Мерный плеск волн в тумане. Слышно как он дышит. Увлекаемый все тем же неосязаемым ветром, шар под ногами методично накатывался на небольшую портовую тумбу. Она торчала здесь как верстовой столб и для суши и для воды. Ну надо же, какие мы поэтичные. Ррромантик. Почти выплюнул. Почему этот бессмысленный, нелепый романтизм не исчез. Не ушел после того, как разрушил, развалил, раскидал все вокруг. Зачем он тут теперь ? Зачем он нужен ? Снова выложить стены мягким, подкрасить небо, добавить сладковатый привкус в ветер ? Чтобы каждую ночь неизвестно откуда рождать неуемные и прекрасные фантазии из россыпи маленьких колючих лицемерных звезд и куска бледной дыни на темном небе? Чтобы потом, когда ты вконец и без остатка отдашься этим картинкам, окунешься с головой в эти звуки, в эти легкие, вкусные запахи – вдруг резко, разом, одним движением взорвать всё это изнури. Превратить в пыль всё и тебя на этих мягких простынях временного безумия. Хохоча и пританцовывая бить тебя головой о грубые стены и поливать тебя презрением оттого, что ты снова повелся. Как мальчишка. Глупый и нелепый в этих брюках и галстуке взрослого мужчины. Зачем всё это ? Для кого ?
Э, как завелся. Нужно подышать. Сидя на тумбе в плотном тумане слушал плеск невидимых волн.

5

Туман промочил насквозь и окунул в мокрое плотное одеяло. Непроницаемая тишина. Будто в воде. И все мысли – мутноватая, почти недвижимая вода. Они вытекали и капали с кончиков пальцев. Сжимал и разжимал руку, чтобы было хоть какое-нибудь биение в окутавшей все статике. Никакой конкретики. Никаких выводов. Ритмично, волна за волной, вода вымыла отчаяние, нетерпение, злость. Теперь – только апатия, заполнившая место волнений и боли. Волны внутри теперь бились в такт с волнами невидимого моря у ног. А потом зазвучал скрип. Усталый скрип большого тела. Вот уже ближе. За туманом по-прежнему ничего не видно, но слышно, как оно глубоко вздыхает, словно после долгого похода. Дышит, смотрит. Медленно встал, нащупал ногой край пирса. Стоя на краю, всматривается в туман. Ничего. Вокруг туман и очертания тумбы у ног. А может и ее здесь нет. Шагнул в плеск волн впереди. Нога нащупала твердое. Шаг. Кажется под углом. Шаг. Ещё один. Ничего не изменилось. Туман вокруг, неясное под ногами и шум волн. Снова шаг. Прислушался. Теперь большое дыхание было вокруг. Закрыл глаза, окунаясь в него. Нет, просто не заметил – всё поменялось. Теперь всё вокруг было в движении. Корабль оттолкнулся от пирса и шел теперь куда-то в море. Невидимые волны бросались грудью на деревянный нос. Где-то над головой бился парус. При желании его можно даже увидеть или придумать.

6

Блуждая в тумане, периодически находил борта, мачты и части снастей. Сначала было страшно к ним прикасаться. Но руки тянулись. И вот – протянул руку, коснулся. Ох! Сжал сильнее. Дыхание корабля гулко билось внутри огромной деревянной мачты. Биение разлилось по руке, вибрируя стало мешать, как зуд. Отдернул руку, но удары не прекратились. Они распространялись, пронизывали тело, отражались от стен желудка. Вонзились в мозг. Начала бить дрожь. Колотясь внутри удары стали совпадать с его сердцем. Звук нарастал. Дум. Дум. Раскачиваясь из стороны в сторону, натыкаясь на предметы, пробирался через корабль. Споткнулся, упал. Дум. Дум. Через туман рядом проступил штурвал. Схватился, сжал идущие по кругу деревянные пальцы. И замер, прижавшись к этому ненужному сейчас колесу. Шум в ушах затопил всё вокруг. Он нарастал и вышел на какой-то нереальный уровень. Пронизывал туман. Дум. Дум. Раскачиваясь на гуляющем перед ним штурвале, сжимался перед каждым следующим ударом. Постепенно первый испуг сменился более глубоким ужасом понимания. Звук покрыл всё вокруг и здесь в бесконечном тумане посреди невидимого моря на палубе потерянного корабля нет места, где можно было бы укрыться от этих ударов. Сколько пройдет еще неосязаемых тут часов и минут, пока он не выдержит и окончательно сойдет с ума ? А эти удары будут идти рядом. Подталкивать. Оставаться единственным звуком, единственным чувством, всей памятью и всем знанием. Дум. Дум. Его всегда пугало такое абсолютное одиночество. Есть люди, которых даже влечет такая пустота вокруг, которые счастливо проживут жизнь, слушая только удары собственного сердца. Но он-то никогда не хотел этого! Значит нужно уйти с корабля. Встал. Пробиваясь через удары, ступени, перегородки, падая и вставая. Вот нос. К ветру и чему-то кроме звука. Дум. Дрожащими, не гнущимися пальцами схватился за уходящий в туман ствол носа. Лег. Прижался. Дум. Дернулся и отпустил. Уже падая, понял, что звук пропал. Исчез и туман. Он висел в воздухе в середине своего падения, а над ним возвышался нос корабля. Темного дерева. Массивный и беспомощный сейчас. Ниже по линии разрезающей корабль пополам были камни – груда торчащих из воды скал, вонзалась зубами в тело корабля.

7

Воздух был прозрачен до рези. Туман за это время стал настолько привычным, что теперь цвета остановившихся волн под серым небом и камни, обнаженные из воды, казались слишком нереальными. Нет смысла в них и в этой паузе. Будто кто-то нажал на кнопку. Видимо умер. Уже упал в холодную зеленую воду, раздавлен кораблем или разбился о скалы. Но почему то, что от осталось висит здесь ? Небо забилось в конвульсиях, пронизываемое желтыми судорогами набухло бугром кучевых облаков и распалось, впуская в этот и без того нереальный серо-зеленый мир, ослепительные белые лучи. А потом пришли ангелы. Не было ни крыльев, ни четких образов. Просто замершая и неестественная картинка наполнилась смыслом и светом. Прекрасным и глубоким. Ангелы приблизились и начали петь. Не словами, без голосов. Звук просто был. Какое-то время он длился, а потом ему ответил стон. Глубокий, прокатившийся до самого горизонта. Доски корабля вздыбились, и от него отделилась трехмачтовая душа. Нуль-ветер трепал ей прозрачные паруса. Душа дрогнула и растворилась в свете льющемся сверху. Мгновение тишины. Тучи начали стягиваться. Свет капнул в море последними лучами и исчез. Ангелы ушли вместе с ним. Мир снова окунулся в привычную гамму. Окончательно безжизненная теперь туша корабля была на своем месте. Он висел там же – между серым небом и застывшими гребнями зеленоватой воды. Оглушенный и пораженный.

Первым вернулся звук волн. Потом они сами пустились в привычный бег. И вот, корабль, укушенный скалами, разваливается на доски и части снастей, которые валятся в рот морю. Упал неожиданно и быстро. Вода набросилась. Спеленала сразу. Ледяная – она нырнула в легкие, больно укусила и пропала последним ощущением. Парализованное тело исчезло. Мимо поплыли зеленые сцены между закрытием глаз. Никакой боли. Спокойно и сдержанно опускался на дно. Замерзая. Просто память вдруг начала исчезать. Память о ней, о них, обо всем. А с ней пропали и страхи. Осталась последняя точка сознания. Как бы вне тела. Глубина съела тот свет, который бил виден ближе к поверхности. Вокруг только жидкая холодная темнота. И миг ощущения чистого, не испачканного ничем покоя. Покоя, который принесло забвение. Если бы мышцы лица были все еще послушны, наверное, тонул бы с улыбкой. А потом он уснул.

8

Темно. Дыхание. Глубокое, прерывистое. Вокруг – ни звука. Так тихо не бывает. Сон ? Нет, слишком сильно ноет тело. И холод. Настоящий, живой. Кусает, промораживает до костей. Оставался без движения. Время текло. Глаза разлипались болезненно, неохотно. Так, будто, они уже не собирались этого делать. Вокруг стояли, замершие в зимней коме, деревья. Покрытые снегом и изморозью, они казались хрупкими игрушками. Сидел, прислонившись спиной к чему-то холодному и неприветливому. Ноги поджал под себя. Они занемели. Кажется уже давно. С опаской медленно разогнул одну, затем другую. Боли не было. Странно. Небольшие снежинки медленно опускались на землю, скрадывая звуки. Удивительно тихо. В голове – прозрачная свежесть. Никаких ощущений. Короткие, четкие связки мыслей. Свобода в беспамятстве. Легкость в безразличии. Сейчас можно дотянуться мыслью куда угодно. Слегка коснуться воображаемыми пальцами – развязать узелки, затянутые на нитках, что стягивают реальность по швам. Вот так, не помня себя, не помня свое жизни, не чувствуя веса прошлого на плечах – можно сейчас перевернуть мир с ног на голову.

Постоял немного, ловя падающие снежинки на открытую ладонь. Обернулся. Большой сугроб. Отпечаток спины. Его спины. Сколько он так просидел ? Сколько нужно чтобы родиться 2ой раз ? Из вершины сугроба торчал столб с замерзшей петлей на конце. Аккуратно ступая, поднялся по сугробу. Постоял. Петля все так же торчала под неестественным углом. Изморозь на ней пыталась оправдать эту нелепицу. Взялся и отломил. Она сжалась в ладони обычным теперь куском веревки. Спокойно улыбнулся, бросил в снег и пошел. Теперь, когда их разделяла память, которой он лишился, виселица не казалась ни страшной, ни опасной.

9

Структурные, тонкие деревья. Четкие линии спящей жизни. Вот так, спящей, эту жизнь очень легко нанести на реальность. Только форма, никакого движения, никаких эмоций. Ведь просто ? Но мастерство – в деталях. И вот каждая снежинка, если поймать ее на ладонь наигранно-оскорбленно, немного кокетничая, объяснит, что совершенно не похожа ни на одну приятельницу по снегопаду. А по ее скромному мнению – и ни на одну другую вообще. Стоял, улыбаясь им, доверчиво садившемся на ладонь. Польщенные нежностью, они быстро таяли, оставляя на память маленькие капельки. Будь птицей, смог бы, наверное, рассмотреть в этих капельках тонкие девичьи улыбки растаявших счастливыми снежинок. Ведь теплая рука намного приятнее, чем холодные волны или безразличный ко всему в своих пыльных мыслях асфальт. Поднял голову и увидел в конце аллеи дерево. Воздушный шар был на своем месте.

Уловив общую логику происходящего, почти уверен был что найдет го здесь. А улыбки подаренные снежинками приподняли настроение и сделали эту встречу даже приятной. Аккуратно отломил шарик от ветки как большой зимний леденец. Всмотрелся в него. Через прозрачную поверхность и покрывавший её лед было видно какое-то движение, будто невидимый снаружи проектор, показывал фильм внутри шара. Положил ладонь. Неожиданно быстро от тепла руки, лед начал трескаться. С негромким хлопком шар лопнул и упал в снег несколькими осколками. Один торчал теперь рядом с ногой. Постоял, не решаясь поднять. Наконец, взялся за край, вынул. Осколок был словно часть расколотого яйца. Разве что цвет был тот же – сероватый. Снаружи. А внутри действительно билась картинка. Приблизил к глазам, вгляделся. Узнал изображения сразу. Они повторяли его жизнь. Вся память навалилась мешком. К горлу подкатил ком. Вот она. Вот они вместе. Гуляют. Целуются. А вот он сам. Смешной ? Нелепый ? Да нет. Просто счастливый. И она. Смеются. Вот ее улыбка. Хватает за сердце и держит. Не мог оторваться и продолжал вглядываться в картинки. Они все бежали, сменялись, перепрыгивали одна в другую. Иногда повторялись. Иногда обрывались неожиданно. Снова и снова. В голове уже только череда этих образов прошлого. И гул. Низкий гул ветра. Ветер ? Откуда здесь ветер ? Поднял глаза и обомлел. Небо потемнело и надвинулось. Вокруг ревела снежная буря. Как ? Сколько он простоял так всматриваясь в свою память ? Ветер выл. Низко, сладко пел песню морских штормов. Снег окружал непроглядной стеной серо-белого пунктира. Дышалось тяжело. Холодный воздух через раз добирался до легких. Окоченевшие руки перестали слушаться. Резко, неуклюже дернулся, выбрасывая осколок шара в снежную пасть. Проглотив его, она вернула звук удара – где-то там в шаге от него осколок ударился о какое-то препятствие. Но сейчас для ослепленного, любая стена, любой предмет – буек среди хохочущих волн. Шагнул следом, словно через патоку. Щелк! Вьюгу выключили. Ее урчание еще слышно, но белый шум перед глазами сменила картинка.

Стоит в оконном проеме. Руки упираются в раму. Дыхание еще тяжелое после забега через память. Шагнул из проема на белой скатерти посреди сервированного рядом с окном стола. Скатерть контрастирует с черной кожей ботинок. Рядом упавший бокал. Поглядел назад. За оконным проемом все так же бесится буря, но внутрь заглядывают только несколько загулявших снежинок. Стол стоит посреди полупустой комнаты. Серые у пола стены и белые к потолку. Штукатурка потрескалась и отваливается кусками. В углах занесенный ветром снег. Негромкий гул за стенами. Аккуратно отодвинул бокал носком ботинка. Странно вот так стоять среди столовых приборов. Стол накрыт на двоих: пустые тарелки, приборы, 1 подсвечник, одна замерзшая белая свеча. Ненужные теперь, существующие только здесь между кричащей снаружи памятью и полу-прикрытой дверью у дальней стены. Дверь поскрипывает на ветру, впрыскивая в царящий полумрак белые выдохи зимы. У стола стоит стул. Через его спинку переброшено пальто. Подходить ближе не нужно – серое в черно белый песок с забавными желтыми пуговичками. Прощаясь, он брал ее за одну из этих пуговичек и в гулкой тишине замершего вокруг мира, легонько притягивал к себе. И целовал. Нежно. Аккуратно прикасаясь губами к её губам. Ей всегда нравились эти прощальные поцелуи. Хорошо, что их не выдуло из него метелью. Но сейчас это пальто вызвало легкое волнение. Ступая между приборами, подошел к краю стола, присел и снял пальто со спинки. Подержал. Медленно поднес к лицу. Вдохнул. Да - знакомый, сладковатый запах. Выпрямился. Немного помедлил, закрыл глаза и вдохнул еще раз, прижимая к лицу. В памяти всплыл образ: зима, пустой двор, идет медленный, кинематографично красивый снег. Глушит звуки и кружится. Они обнявшись танцуют, похрустывая в тишине белым ковром.
Поддавшись внезапному желанию, развернул пальто, уложил рукава себе на плечи. Постоял. Танцевать с пальто – странно. Но здесь и сейчас это желание не вызывает такую неудобную мозгу неловкость. Шаг. Шаг. Поворот. Наигрывая, напевая в уме четкую, знакомую, очень близкую мелодию. В ней то, что было домом очень долго. Шаг. Со стола летит на пол замерзшая свеча, звонко бьется посуда. Музыка звучит громче. И еще чуть чуть. Кажется или нет, но теперь она уже вне его головы, заполняет комнату, плещется громче чем вьюга за стенами. Медленно, ласково и болезненно. Пальто отвечает, двигается в такт, прижимается. Воротник щекочет щеку. Уха касается бледный несуществующий поцелуй. Открыл глаза. Музыка еще звучит затихая, но пальто снова висит на руках куском ткани. Стоит на столе среди битых тарелок и растрепанных чувств. Вьюга так же урчит за стеной. В руках пустой, ненужный предмет. Снова подошел к краю, повесил обратно на спинку. Посидел немного на корточках, рассматривая себя. Вспомнил что-то, сунул руку в карман пальто и вынул то, что искал: подтверждение знакомых, хорошо изученных привычек. Чужих привычек. На ладони лежат 3 конфеты мягкого оранжевого цвета. Вот и всё. Он её знает, он её любит. Или не любит ? Внутри как-то неловко и странно. Отодвинул рукой осколки тарелки, сунул конфеты в карман и сел, свесив ноги.

10

Сидел, глядя на бегущий в дверном проеме снег. Живая азбука Морзе. Что-то кому-то пишут. Что ? Кому ? Нехорошо, наверное, вот так заглядывать в чужие письма. Улыбнулся немного грустно, отвел взгляд, рассматривая теперь облупленные стены. Пусть снова место само выберет действие. Секунда. Две. Ещё три-четыре строки снежных точек неизвестному адресату. Щелк! И появился звук. Видимо, большая шестерня, которая отвечает тут за всё, наконец, повернулась. Звук паровозного гудка плыл, стелясь по полу, втекал через приоткрытую дверь. Спрыгнул со стола на темные доски и, не обернувшись, вышел из комнаты. С этой стороны снег шёл намного мягче. К пустому заснеженному перрону сбавляя ход, подходил поезд. Старый черный паровоз, пыхтя и отдуваясь, прополз мимо и остановился. Вороново-черный с множеством прекрасных переплетающихся труб. В окружающей тишине на перрон падал снег. Из черной классической трубы поднимался классический пар. Символ целой эпохи, образа и скорости жизни. Скорости, на которой уже никто не умеет жить. А следом вытянулись несколько зеленовато окрашенных вагонов. Через большие окна наружу лился теплый оранжевый свет. Внутри негромко играла какая-то легкая музыка. Блюз – это когда хорошему человеку плохо ? Как-то так кажется. Не думая, зашел в вагон. Почти машинально прошел в середину и уселся за столик на мягкий коричневый диван. Играла музыка. За стеклом проплывали снежинки. На столике стоял стакан с горячим чаем. Обнявшись с лимоном, они теперь вдвоем красиво играли пропуская свет. Подстаканник под серебро с тонким сложным рисунком. Все здесь было будто подстроено, но ни сомнений, ни подозрений не вызвало. Просто все было на своем месте. Так редко бывает. И еще реже, когда в такие моменты ты сам – к месту. Сидел, медленно прихлебывая чай и глядел в окно. Снежинки беззаботно танцевали под гитарные улыбки блюза. В чае медленно кружились кусочки лимона. А всё остальное движение исчезло. Мелодия сменяла одна другую. Без движения исчезло и время. Постепенно, согретый чаем, расслабился и откинувшись на спинку дивана, почти задремал. Потом снова проснулся и ещё какое-то время разглядывал бесконечный снегопад. Поезд не ехал. Тепло приятно разлилось по телу. Стакан с чаем снова стоял посреди стола и снова был полон. Очень удобно. Улыбнулся. Легко. Без подтекста. Сделал глоток и порывшись в кармане высыпал на стол перед собой 3 оранжевые конфеты. Посидел немного, покачивая головой в такт льющейся музыке. Мягко улыбнулся, взял одну конфету, развернул и положил в рот. Без бравады и без обиды. Здесь и на мили вокруг только снег и он. Здесь не перед кем жеманничать и кокетничать. А потому чувство, с которым он только что отпустил ее из своих переживаний не было ни показным, ни фальшивым – просто его жизнь как молодая собака – только что отряхнулась и улыбаясь своим собачьим заботам посеменила куда-то по свежему снегу. Немного голодная. Очень свободная. И почти счастливая. А вслед за ней тронулся и его поезд. Медленно проплыл мимо перрон. Поплыли картинки заснеженного леса. Когда поезд исчез в усилившемся снегопаде, перрон еще какое-то время был виден, а потом исчез и он, пряча точку в этой истории и оставляя вместо нее много кружащихся в воздухе троеточий.

10+

Облака плыли мимо, наталкивались друг на друга в серой сутолоке неба. Наседая и сталкиваясь, они не замечали её. Странная, непривычная конструкция из труб и болтов. Неуместная в небе, она раскачивалась и поскрипывала на ветру. С верхушки сорвался один металлический шар и шелестя покатился вниз. Вывалившись и напугав ближайшее облако, он устремился вниз к земле. Он торопился, проскакивая через воздушные слои – упасть и дожидаться следующего человека, погрязшего в 10 частях своей потери и своего расставания.

немаленькая детка

Большие объективы говрите .. ? .. (улыбка) .. а как насчет вот этой малышки (я про камеру а не про фотографа. улыбка) .. ? (впечатлен)

You say you saw big objective .. ? .. (smile) .. and what about this little baby (talking about camera, not a girl.smile).. ? .. (impressed)

(с) фото natahen

брызги сети

"Please unread my shit"

(c) замечательная фраза для извинения

 

"Хороший кофе должен быть черен как дьявол, горяч как огонь и сладок как поцелуй"

(с) Венгры

 

"Я помню прекрасно, как смотрела этот фильм в первый раз, когда он только что вышел, то есть, когда фильм был свежий и ещё не был ни культовым, ни классическим, ни неприкосновенным. А просто вышел на экраны телевизоров многосерийный фильм. Ну вышел и вышел. Мы стали его смотреть и конечно же сразу полюбили. И я помню, какое от фильма исходило таинственное ощущение, ощущение чего-то значительного, чего-то глубокого и умного. Такими мы никогда не видели немцев, мы никогда не видели любимых артистов в такой обстановке и такой одежде. Голос Капеляна звучал завораживающе... А тут в майские праздники делать было нечего, и я посмотрела весь фильм в цвете. Мне совершенно неважно, хорошо его раскрасили, плохо, я смотрела, и меня увлекало непонятное мне ощущение. Я вдруг поняла, что смотрю этот фильм в первый раз, как просто обычный телевизионный детективчик. Вся значительность и таинственность исчезла. Обычный такой сериал. Нормальный. Ничего особенного. То-то, наверное, юные, которые смотрели его в первый раз, удивлялись тому придыханию, с которым мы относимся к этому фильму. Хорошо сделанная работа. Научились у нас на телевидении из всего сделать обычный детективчик"

(c) Мама Евгения Гришковца по поводу раскрашеного "Семнадцать мгновений весны"

09 Европа и ее 09 видение

Сначала короткие пометки (зачеркнуто) оправдания на тему, почему я вообще это смотрел. Изначально присутствовали 2 причины: меня интересовал технический аспект действа и я соскучился по маме, а она собиралась смотреть. Касательно мамы – все было хорошо: мы здорово провели вдвоем время. По поводу тех. аспекта – отдельно.

Я повторюсь за многими, потому что тезис очевиден – мероприятие, как шоу, было проведено очень, очень круто. Москвичи молодцы или как сказала одна девочка – умеют классно спускать деньги. Причем никаких замечаний нет вообще. Аппаратная поддержка, синхронность работы экранов, видео заставки, идея с русскими словами в транслите (бабушка, валенки, снег, Гагарин, икра, будь здоров и поехали . .(улыбка) .. ) , видео о стереотипах про Россию, Цирк солнца, аргентинцы со своей грубой силой. В общем, все было на очень высоком уровне. Думаю что ни норвежцы, ни еще несколько последующих стран не потянут такой уровень и таким образом ЕВ опять опопсится. Тем лучше что, не видя ни одного предыдущего, я впервые и возможно единственный раз посмотрел конкурс именно этого года.

Касательно же наполнения – меня честно говоря удивило то, что у 80% выступавших реально был голос. Насколько я понимаю принципы современной эстрады, эта деталь уже не считается важной (улыбка). А вот голосование удивительным для меня не стало. Если с первым местом я в общем-то согласен (мальчик был вполне неплох), то все остальное – просто подтверждение дурновкусицы и простоты (той самой которая хуже воровства) большинства жителей Европы. Я, правда, не знаю, насколько эти выдаваемые ведущими результаты честны. Ведь в смс голосовании вся прелесть как раз в том, что хрен ты проверишь честность результатов. А учитывая с какой стабильностью страны целуют этими баллами разные интимные области государств политически им интересных, я бы предположил, что в центрах сбора голосов, результаты слегка .. эээ .. корректируются дабы .. ммм … корректно отразить декларируемые (а не реальные) полит.взгляды страны. Впрочем, возможно, это все не так и я ищу для себя какие-нибудь психологические лазейки чтобы не думать что у большинства голосовавших проблемы со вкусом и чувством стиля .. (улыбка)

Как я уже сказал, с первым местом я согласен. Важна правда одна деталь: с той же Патрицией я бы его просто не стал сравнивать. Французы вообще были не правы, отправив ее. У нее уровень - выше этого конкурса в целом. Это как на школьный конкурс по преодолению полосы препятствий прислать спецназовца с 5-летним стажем. Но если выбирать между русско-белорусско-норвежским мальчиком и ею, то приз нужно все же дать ему потому что он еще свежак и ничего у него нет (а теперь будет) .. а она уже состоявшаяся певица. Одна из трех великих и на данный момент вообще уникальная. Если кто не в курсе, то в той стилистике французской музыки в которой она поет сейчас такого уровня просто никого нет. Так что если она петь перестанет, то и направление исчезнет. Это не говоря уже о том, что ей лет вообще-то немало. И могла бы уже опуститься как многие, ан нет – по-честному все. Такие вот дела. Ну и вообще я ее очень люблю, как вы поняли (улыбка). Поэтому ей в моем внутреннем топ листе – неоспоримая первая позиция (скромная улыбка). Ну а мальчика этого теперь будет везде так много что заездят эту бедную «Сказку» по самые уши и без моего блога

 

 

Поскольку конкурс все же песен, а не всего остального, то дальше я бы расположил Швецию потому что оперный голос это все же не «дерьмо собачье»(с) и Россию потому что эмоционально она в песню выложилась хорошо и голос у нее тоже сильный а песню не приняли на мой взгляд потому, что они просто не поняли ни слова. Она ведь не пела на англ. а на русском и укр. Потому что они были тут уместны:

    

 

А вот дальше пойдут скорее мини-театральные постановки, а не песни в которых мелодика и голос – главное. И возможно неожиданно для окружающих, но лучшей из них я бы все же поставил Боснию и Герцоговину. Если мой выбор неясен просто посмотрите на них внимательно. Здесь ни солист, ни манера пения мне не импонируют особенно сильно (хотя голос у него все же есть). Здесь намного важнее другое – посмотрите внимательно на лица. На движения. Посмотрите на костюмы. И вспомните, что за страна это поет. Это, между прочим, песня о войне, о которой эта страна не из книжек узнала. И настроение песня передает очень глубокое. Не для Евровидения. Вот припев.

Роди меня майским утром,

Умой меня чистой водой.

Сберегу этот мир, когда никого не станет,

Сберегу тебя, пока жив.

И вот это – отличный ход на мой вкус.

В общем, молодцы они, хотя почти никто в сущности и не «вкупил»:

Теперь Армения. Очень удачное совмещение своих этнических и современного ритма. Плюс использование национальных костюмов при современном танцевальном балете – в сумме получился довольно интересный эффект. Что касается самой песни – на мой взгляд, не в полную силу сыграли. У одной из сестер – отличный джазовый голос. У второй голос послабее, но все равно могли выбрать песню, где сильной сестре дали бы больший диапазон или хотя бы пространство для игры голосом. Вышло бы сильнее. А так – просто хорошо.

Британцы наоборот – отлично сыграли голосом. И есть тут еще две любопытных детали. Во–первых при средней привлекательности лица, фигурка у девочки просто отличная. И второе – посмотрите собственно на лицо Веббера. Очень характерное лицо. Будто книжный британский лорд.  (улыбка)

Теперь немцы. Честно говоря, я сильно разочарован тем, что никто не оценил «красоту игры». И дело не только в мисс экс-Мэнсон. Просто стилизация на тему, которую они выбрали, у них получилась отличная. Эти классически немецкие варьете годов так 70х. Это ведь по сути мини-«Мулен руж». От костюмов, причесок, состава персонажей на сцене и до движений. А певец тут не главный – основной персонаж здесь не он .. (улыбка)

Ну и наконец, Испания и Молдова – за динамику танца. Если молдаване берут исходной зажигательностью этно-ритма, то посмотрите, как двигаются испанцы. Легко и непринужденно. И вроде бы ничего замысловатого, а динамизм и темперамент не уронили ни разу.

      

моменты. 3 штуки

Еще на уроках физики в школе меня всегда забавлял термин «момент силы». И хотя я все еще помню, что это значит на самом деле, намного любопытнее думать, что это все таки совсем другой момент. Такой себе единый точечный момент, когда все силы заложенные в простенький схематический рисунок оживают и персонажи нашей физической сценки: блоки, кубики, бассейны ударяются, толкают, расплескивают воду и вообще – вбрасывают свою силу друг в друга. Ожил один и ожили все. Почти как в жизни.

 

 

Следующим на скамейку момент пришел «момент истины». Пришел вместе с одноименной книжкой. Помимо обложки он был основным страстным желанием главных персонажей на протяжении страниц 1- <последняя>. Моментом истины они, смелые и отважные контрразведчики называли момент раскрытия и задержания хитроумного и соответсно никакими средствами неуловимого агента разведки противника. И вот, когда радостный крепкий парень в форме бегал и радостно кричал, что де мол «Внук приехал к бабушке», этот момент истины для них и наступил. А я вот как-то невольно предпочел отложить эти слова на время отложить на задворки и там они и пылились, пока во время каких-то размышленчески-дождливых часов я не подумал, что, наверное, в любых человеческих отношениях наступает момент истины. Это не то чтобы кристальная окончательная правда друг о друге или что-то такое. Это просто такой момент, когда флажек в исходном коде вселенной, который отвечает за то, будут ли дальше эти отношения сущетвовать или нет – так вот этот флажек окончательно или бесповоротно обращаеться в true или false. Ах простите, мы ведь говорим о исходниках вселенной – в True или False.. (улыбка) .. Конечно пиковых моментов бывает много и многие из них могут быть причиной последующего разрыва .. но если они все же длятся какое-то время, то люди просто принимают решение о том, что они друг другу интересны … как-то так видимо ..

 

Ну и наконец, финалистом стал еще один момент. Просто вчера сидя на маленьком пяточке, я поймал себя на формулировке, которая уже не раз звучала в голове. В разных ситуациях, в разное время. Это «созерцательный момент». В нем есть что-то от своего первого в списке собрата. Отчасти это момент влияния. Точнее не так – он предшествует вмешательству. Иногда случаются такие идиллические по своей структуре жизненные ситуации, когда одно маленькое, буквально точечное вмешательство может перевернуть все вверх дном. Это все тот же «момент силы». А вот осознание, четкое изображение самой системы и аккуратная подсветка ключевых и критических точек в ней – это и есть «созерцательный момент». Не всегда сторонний наблюдатель вмешается. Не всегда наблюдаемая система существует хоть на шажок вне его (наблюдателя) головы. Но моменты случаются. И осознание их – очень странное чувство. Даже не пытайтесь заподозрить и искать в сказанном хотя бы намек на возможность управления чужими судьбами или что-то еще более патетически сформулированное. Это совсем не то. Здесь все можно было бы свести к простой тезе «со стороны виднее». Это практически она и есть. Только усиленная в 10 раз. Сидишь, смотришь на облака и тут бац – как-то так эти пуховые медведи на синем фоне сложились что вся твоя жизнь за последние пол года раз – и сложилась в картинку. «Ох!» и судорожно бегаешь по ней глазами. Прокручиваешь ощущение чтобы запомнить и понимаешь, что не запомнишь. Что не удержать. И тогда все спокойнее начинаешь просто рассматривать. Как вроде это и не ты вовсе. Так и сидишь. По уши в «созерцательном моменте».

ханжество и любовь

Очень не хочется быть ханжой. Совсем не хочется. Я далеко еще не в том возрасте чтобы причитать, что вот раньше были люди .. вот раньше была любовь / музыка / чувства / настоящее кино / глубокие книги / интеллигентная молодежь / истинное искусство / более голубое небо / более мягкая трава и жидкая вода ... я не хочу так говорить и в первую очередь потому что я так не думаю. По крайней мере во многих утверждениях из списка выше я бы сделал по несколько а то и по много оговорок разной степени тяжести. Потому что жизнь циклична искусство циклично, а любовь в любые времена может быть искренним и глубоким чувством, а может быть корыстной и самовлюбленной иллюзией. Но несмотря на все эти оговорки, все же есть много такого, чего сильно не хватает сейчас. Все как-то слишком быстро проскакивает и через душу автора и через головы зрителей. Следы остаются малые, незначимые .. и кажется что то естественное притупление общего восторга от жизни вызвано не естественными причинами, а сугубо низким качеством материала заталкиваемого в голову через глаза и уши. Я думаю что это не так.

Так вот .. к чему я собственно .. случилось мне вот посмотреть открытие Евровидения .. не скажу что это было ужасно .. но впечатление осталось унылое. И в невероятно сильно контрастируя мне попалось вот что ... просто посмотрите и послушайте .. внимательно .. вглядываясь в лица и в глаза насколько это позволит качество видео. У меня впечатление почему-то осталось почти феерическое. Не важны ни внешность ни некоторая комичность образов, ни сексуальная ориентация, ни возраст. Не важно ничего. Просто посмотрите, _как_ они поют вместе. По-моему это и есть самая глубокая и предельная степень единения двух разных человек. Близость по сравнению с которой тантрический секс - просто поцелуй в щечку.

И есть на этом видео еще одна важная штука. Меркури всегда с огромным трепетом отзывался о Монсерат. Он считал ее великой. И вот они спели вместе и оба остались в восторге. Пожалуй это и есть наибольшее признание любого, кто работает и любит то, что делает. Это как если бы Эйнштейн подбодрил или выразил восхищение работами молодого физика или всегда критичный Гоген благосклонно оценил этюды молодого художника. Мне кажется, дело не в признании равенства или чем-то таком. Дело в том, что сам своим трудом получил возможность без внутреннего стыда и искренне показать свою работу тому, кем ты восхищаешься как мастером. В этом может проглянуть что-то от поклонения, но это не так. Все мы в курсе, что не боги непосредственно причастны к изготовлению различных керамических изделий. Но любой творческий человек с какой бы степенью трепета он не относился к своим работам, рад когда эти работы оценены хорошо. И чем более знающим является критик, а в данном случае партнер, принявший тебя, тем большую радость это доставляет. И что не менее, а возможно и намного более важно – так это то, что такие встречи часто позволяют сделать существенный шаг вперед. По кр.мере хорошо, когда так происходит. Меркури сказал, что произошло:

Зрители на концертах часто требуют спеть "Барселону". Ту самую, что Кабалье исполнила некогда вместе с легендарным Фреди Меркури. В свое время она его раз десять выгоняла из своей гримерки. А он "вылавливал" ее в разных уголках мира, приходя со своими песнями. Вообще-то эта идея принадлежала Карлосу Кабалье, великому импресарио, родному брату певицы, который сделал карьеру и ей, и Хосе Каррерасу, и Елене Образцовой на Западе. Именно Карлос придумал, чтобы она спела с Фреди Меркури. Кабалье долго противилась. Говорила, что она "толстая, старая" и вообще поет совсем для другого зрителя, нежели Фреди. А он, наоборот, красивый, молодой - все юноши и девушки у его ног.

Но когда Фреди пришел с "Барселоной", примадонна сдалась. Так состоялся тот великолепный дуэт. Умирая, Меркури говорил: "Я-то думал, что уже на вершине. Оказывается, нет. Кабалье меня возвысила. Не опустилась до моего уровня, а меня подняла на иной уровень. Я только успел заглянуть за эту очередную вершину и увидел там еще много-много вершин, на которых побывала она. Но я туда не успел..."

Из статьи о Монсерат Кабалье

И перед тем, как вернуться к Фредди еще раз, вот оттуда же любопытная заметка про нее:

В позапрошлом году был такой случай. Шел оперный спектакль в Ла-Скала. Она оступилась на сцене, упала и продолжала петь лежа. Зал ахнул. После арии (как раз исполнялась центральная ария - она лежа и допела ее) спектакль просто остановили. Такие были овации!

Ну и вот он еще, красиво и нежно: