Город и Море

Он выходил в море с тяжелым сердцем. Знал что так нельзя, но его охватила какая-то тягучая бездеятельность. Он будто застрял в себе. А парус уже целовался с ветром, разрезая носом небольшие барашки. Огонек гнева и отчаяния периодически разгорался, как сигарета, которой затягиваются, перед тем как выбросить. Ну как же эта сука могла с ним так поступить ! Бросила его, предала, отправила ко всем чертям. Прямо на берегу. Там, где море все слышало, там, где оно почувствовало его горе, его страх и пустоту на месте, которое она занимала в его жизни. Он знал, что море не любит таких вещей. И часто не прощает. Пуская на дно тех, кто сунулся к нему вот так – с опущенной головой. В море нужно думать о море. Любить нужно море. И бояться можно только его. Когда ты выходишь в бескрайнюю воду, под глубокое темно-синее ночное небо, под свет тысяч ярких как нигде звезд, ты неотрывно и внимательно следишь за ним. За его колышущимися боками и далекой, совсем ненастоящей дугой горизонта. Аккуратно, почти нежно, касаешься его днищем своей лодки и молишь бога и всех, кто может услышать сейчас твои мысли в этой шелестящей неумолкающей тишине о том, чтобы этот раз не был последним. Об этом знал любой моряк, видевший как на фоне тяжелого, серого неба на бескрайнее поле таких же серых волн ложатся маленькие белые снежинки. Или как сквозь рев стихии, хлещущий дождь и истошные крики палубы под ногами, прорываются злые всполохи молний. Лишь на мгновение они разрывают надвое уложенные вместе небо и воду – только для того чтобы сразу исчезнуть и еще более смешать все вокруг в непрекращающийся приступ безумия и наслаждения силой. Но берег все отдалялся, а он стоял, вцепившись руками в послушный пока штурвал; бессмысленным взглядом окидывал внутренности своей головы и так и не мог понять, ¿ зачем ? Большой. Серый. Давит слишком сильно, чтобы за этим назойливым жужжанием в голове можно было разобрать хоть одну свою мысль. Хочется бежать – неясно куда. Вокруг только одинаковые блоки кварталов. И везде – в каждой квартире – в каждом зажженном и потушенном окне – в каждом взгляде – она. Тяжелая, беспросветная усталость. Несравнимая ? Несравненная ? Злые шутки здесь даже в самом языке. Усталость загнанных в угол, замордованных людей. Они открыли свои мысли, планы этим огромным каменным зданиям – этому низкому небу. А их раздавили и перемололи. Сделали частью. Частью этой скользкой злобы и жажды наживы. Ею здесь пропитана каждая улыбка, каждое обещание, каждый поступок. Это поражает больше всего. Ведь когда отдельно - дети, семья, принципы, идеалы – а отдаешься ему на съеденье, утолишься, злорадно скалясь, крошечным зернышком подаренной власти – и всё – один из. Из тех, кто тянет жилы, кто пьет кровь, ласково улыбается, чтобы высосать без остатка и выбросить потом на мокрый вечерний асфальт. Как только что выбросили ее. Ничего личного, детка. Будто море на камни. Наконец выкатило на берег безжизненным мешком - наигралось. Жизнь в ней все еще была. А вот надежда, похоже, всё – кончилась – вся вышла. Не осилила грубость, подлость, развеяна ветром неприветливых взглядов и тычков в метро. Надежды на то, что все будет хорошо – пусть не сейчас, но будет – нет. Мысли роились. Цепочка все сужалась, сужалась, и когда она открывала дверь, осталось всего одно слово. Оно как в дебильном попсовом клипе – пульсировало, закрывало остальное. Остальное отошло на второй план, перебитое на полуслове, недосказанное. Даже не мысль – слово. «Всё». Тонущий корабль в море, уже уходя под воду, наверное, вот точно так же продолжает пульсировать «SoS» «SoS» «SoS». В глубине души всем хочется, чтобы их спасли. Вот только некому. Дверь за спиной хлопнула, закрыв собой тему. Мыслей казалось, не осталось совсем. Только вялый прохладный ветер – внутри и снаружи. Ему сейчас все безразлично. Неторопливо раскачивается из стороны в сторону, гоняя уличный мусор. А потом пришел страх. Она села. Вынула из сумки плеер и вставила уши капельки. Руки немного тряслись. Нажала кнопку. В голову полился кипящий, булькающий, перенасыщенный звуками музыкальный треш. Какие-то странные незнакомые люди кричали что-то, но она их не слышала. Они были будто и не отсюда совсем. Да и говорили в общем-то не с ней. Обхватила руками колени и замерла. Очень хотелось плакать, но не получалось. Внизу растекалась грязная мокрая городская осень. Город под взглядом менялся, колыхался, перетекал из предыдущей секунды в следующую. Это задевало – здесь все жили только прошлым и будущим. И никого это особенно не заботило – все бежали. НеНастоящая жизнь. Иногда, кажется, что те, кто составлял этот язык, знали жизнь намного лучше тех, кто им сейчас пользуется. Суета, смазанная перетертым грязным городским воздухом, напоминала песок в портовой зоне. Море накатывало и уходило. Все ощутимее ударяло в борта и тут же откатывалось, давая лодке ухнуть в низ. Будто судорожно вздохнуть. Пока оно игралось. Скоро каждое такое падение превратится в «гляделки» с пропастью. Он все прекрасно понимал. Видел плотные серые тучи обложившие горизонт на юге. Давление упало. Ветер все усилился и сильно посвежел. Он знал, что меньше чем через час шторм его догонит. Ветер туго и упрямо дул в корму. Вернуться он не успеет. Только подставится под шквал. Да и возвращаться особенно не хотелось. Зачем ? Умирать, правда, тоже не хотелось. И продолжится, и все будет. Но он должен что-то сделать. Жизнь свой ход сделала. Он должен как-то ответить. Иначе так и будет чувствовать себя побитой дворнягой. И жить будет так же. И умрет так же. Апатия понемногу перетекала в злость. Да какого черта ! Я что, самый последний на этом паршивом побережье ? Да я … Он понимал, что накручивает себя специально. Но не останавливал. Было страшно. Сознание как бы прояснилось, и вся глупость поступка проступила, словно на ладони. Но было в этой глупости что-то знаковое, чуть ли не символичное. Он вдруг запнулся и окинул взглядом все свою прожитую жизнь. Рос, гулял, учился, напивался, любил, ходил в море. Что-то оставил ? Кого-то сделал счастливым ? – Нет. Ну и что ?. Это его жизнь – жил как умел. Жил ..?.. Жить вдруг захотелось очень сильно. Не хочет он никаких прошедших форм. Он неожиданно понял, как сильно будет цепляться за нее – руками, ногам, зубами – как в той драке, когда он разбил полицейскому о голову огромную бутыль с токайским вином и они с приятелями – побитые, но довольные как собаки – улепетывали оттуда в порт. Бежали по улице и хохотали, распугивая прохожих. Воспоминания растекались по спине как горячий душ холодным ранним утром. Слегка обжигая недостижимостью той жизни и тех людей, но принося такое нужное сейчас тепло. Решение казалось простым и естественным. Он скорее сдохнет, чем отдастся шторму просто так. Впрочем, он и так скорее всего сдохнет. Игра слов показалась забавной. И он глупо улыбался гладя на приближающиеся тучи. Дышал. Запах ветра. Он принял решение. Будет двигаться на запад. Постарается выжить. Теперь все было просто. На душе стало почти легко. Так бывает. И всегда очень хочется верить, что этим чувством легкости мир будто подсказывает – решение верное. Сделай так и он тебя обласкает. И все знают, что это часто совсем не так. Но верить очень хочется. Постоял еще немного. Выдохнул. Пора. Руки быстро и знакомо крутили, наматывали, подгоняли и вставляли в пазы. Дыхание немного сбилось. Старость ? Хрен там ! Да он еще кого угодно уделает. Снова улыбка. Храбрится. Да уж, сейчас его хорошенько потреплет. Ветер игрался с волосами. Ему как всегда были ни по чем твои размышления, мысли, обиды. Облетая шарик вокруг он видел там внизу много разных людей и людишек. Они все были чем-то заняты, чего-то хотели, что-то для этого делали. Или только хотели. Ему – легковесному и переменчивому – они были непонятны и неинтересны с грузом своих забот и терзаний. Для него все это была бессмыслица. Что такое одна из многих мыслей такого вот человечка по сравнению с тысячами лет, что он уже играет с этой планетой. Даже для них самих, внизу, неясно, насколько она важна. Вот появилась и вот уже следующая. И еще одна. Выталкивая друг друга, несутся сплошным потоком. Одна – даже не вдох. Она сменила волну. Теперь в ушах звучал рок. И поднадоевший, уже старенький, потертый – и новый. Трек за треком. А она все сидела. Очередной порыв ветра заставил поежиться. Все. Нужно прыгать. А то эта треклятая музыка снова ее затянет и опять эти недели мучений, последних шансов, данных себе и другим. Мысль застыла и вязко болталась в голове, обрастая подробностями. Было противно. Она больше ничего этого не хочет. Она ни в кого из них больше не верит. Даже в эту музыку – в тех из них, кто все еще «надо петь, как дышать, а не Вяякать!». Хватает сил дальше это тянуть – молодцы. Крутые ребята. Вот и тяните. А мне надоело. Не хочу больше. Внутри было обидно и очень себя жалко. Не хочу. Она сделал несколько шагов по парапету. Остановилась. Заворочался ненадолго приглушенный музыкой страх. Повернулась спиной к краю. В голове пусто. Думать нельзя. Иначе опять не сможет. Стояла спиной, слушая кричащую в ушах музыку. Не вслушиваясь. Закрыла глаза. Поплыли лица. Племянница. Мать. Нет, нет, нет. Так нельзя. Открыла. Музыка продолжала кричать. Не прыгнула, нет. Не решилась – просто тупо отдала ногам команду. Бездумно сместила центр тяжести и отпустила. Отсутствие опоры защекотало. Втекло в голову и взорвалось там. ¡Блять, да что же я дура делаю! Заметалась. Кажется, кричала. Басовые удары в голове отсчитывали проносящиеся мимо этажи. Казалось все быстрее. Истерика. Вдруг сквозь музыку в сознание прорвались слова «Мы рааазбиваемсяяя пополааам» и совершенно неуместная четкая мысль «это что, такой умный юмор?». Асфальт.

Вокруг ревело море. Волны поднимались, набирая силу, делая исполинский вздох, вбирая в себя низкий вибрирующий гул разрываемого пространства и скрученного в узлы воздуха. Обрушивались тоннами взъярившейся, дикой соленой воды. Это было безумно красиво. И не оставляло ни единого шанса. Он успел отдать парус и спокойно лечь в дрейф, навстречу налетающим волнам. Они с яростью набрасывались на нос и разлетаясь накрывали палубу. Тяжелые иглы ливня глубоко врезались в волны. От воды словно шел пар. Парус вобрал ветер и непрерывно гудел. Снасти стонали. Дождь вгрызался в гребни волн. Яхта лежала в дрейфе, но он не мог отойти. Слишком быстро менялась ситуация. Повинуясь какому-то инстинкту, он повернулся назад. Его нагоняла огромная, темная, плотная стена воды. Он знал, что такое бывает. Но никогда не видел своими глазами. Будто накапливая ярость, волна нависла над ним. Пауза. Гребень сорвался и обрушился корабль. Удар, грохот, вода закипающая на палубе будто суп в котле и прорезающийся через все это треск ломаемой мачты. Волна оторвала его от штурвала и бросила на палубу. Поднялся. Хотя яхта оставалась на плаву, вверх, словно угрожая низкому темному небу торчали обломки мачты. Паутина снастей была разбросана и свисала за борт. Несчастное измученное судно швыряло меду низко хохочущими волнами. Ветер выл. Голова гудела. Почти не соображая, что делает, под проливным дождем он добрался до обломков мачты. Его бросало из стороны в сторону. Нос все время нырял в воду. Дождь заливал под капюшон и резал лицо. Он смотрел на надвигающуюся волну. Не такая уж и большая. Но ему хватит. Он как-то почувствовал, что эта последняя. Ну что ж … додумать не успел. Его накрыло волной и сильно ударило о борт. Корабль накренился и завалился на бок. На ветру надрывно клокотал надорванный парус. Тряхнуло. Он открыл глаза. Видимо машина попала колесом в яму на дороге. Окно рядом с водителем было открыто и занавеска гулко хлопала на ветру. В салоне горел тусклый оранжевый свет. Он посмотрел в окно. Мимо быстро проплывали кварталы и дворы погруженный в сладковатый воздух летнего вечера. Было часов девять или может быть десять. Он назвал остановку. Это произошло как-то само собой. Он не думал об этом. Просто открыл рот и назвал улицу. Маршрутка остановилась и он выбрался наружу, захлопнув за собой дверь. Немного постоял. И направился через дворы к своему подъезду. Он знал, кто он. Знал, где живет. Что одинок. Помнил свое детство. Знал, что за страна вокруг и кем он работает. Но была во всем этом какая-то неправильность. Будто он прочитал об этой жизни в книжке. Очень подробно, красочно прочитал. И знал еще, что та его жизнь, тот берег, море – все это не выдумка и не приснилось ему в маршрутке по дороге домой. Он шел, поглядывая на детские площадки, деревья нежно пахнущие в объятии лета. И думал, что стало с тем, кто теперь лежит на палубе его развороченного корабля. С тем, который жил до него эту, новую жизнь. Жив ? Вряд ли. Он не рассчитывал выбраться из под этих волн. Слишком уж маленькие шансы. А он сам. Почему он не умер ? Подарок ? Случайность ? Он дошел до подъезда и поднялся на свой этаж. Стоя на балконе, разделяющем этажи, он смотрел, как живет и движется перед ним город. Каким-то странным чудом его угораздило получить новую жизнь. И что с ней делать он пока не знал.

Море неторопливо накатывалось на берег. Прозрачная вода, которая всего часы назад была воплощением бушующей стихии, теперь стала теплой и почти кроткой. Она нежно ласкала ей ступни, нашептывая колыбельную прибрежному песку и заходящему вечернему солнцу. Теплый ветер как всегда игрался с ее волосами. Сейчас он был улыбчивым и заботливым, хотя в душе как всегда оставался веселым повесой. Образ был ему к лицу. Она сидела на песке, глядя как накатывающиеся волны мягко целуют ноги и не понимала. Не понимала, почему она здесь. Не понимала, за что. С ней не могло приключиться ничего настолько хорошего. Она так привыкла к мысли, что никогда не будет счастливой, что этот неожиданный подарок казался скорее шуткой. Или ошибкой. Решение не приходило. Понимание тоже. Она откинулась на спину и лежала теперь, глядя в розоватое небо тропического побережья. На фоне округлых подсвеченных солнцем облаков медленно парили над волнами птицы в поисках вечернего ужина. На медленно остывающем вечернем небе проступали крупные звезды.